Poem of the Remaining Cherry Blossoms
Я решила взяццо за ум (Гхм, гомен, постов господина PDD обчиталась).
В общем-то звучит угрожающе... Ну, поскольку я не теряю надежды где-нибудь напечататься... со всеми вытикающими последствиями, так сказать...
Так, ето не яой, поскольку, специфика-с господа, недремлющие цензоры... -_-
Ето фэнтэзи будет, надеюсь, что не скучненькое. Стараюсь подальше от канона. На СИ выложу, когда будет десять страниц, тобишь глава. Пока только пять.
И, с духами Глава 1 А у нашей у реки среди травки мертвяки...
читать дальшеЯ подшивала юбку, сидя у открытой настежь двери. Утром солнечного света для этого как раз хватало. Можно, конечно, было бы свечу зажечь, но их и без того пара штук в сундучке осталась, так те травяные – для чародейства, достать их сложно. А господин наставник помогать с этим станет, он с самого начала обозначил, мол, если что – выкручивайся как хочешь, а ко мне не ходи со своими трудностями, с меня жизнь уж всё немногое испросила. Он вечно так ворчит, лишний повод дашь – жалеть будешь долго, наболевшее в энный раз выслушивая.
А масло для лампы и вовсе уж кончилось, на рынок нужно сходить. Сейчас-то иголку с тканью разглядеть легко, только время идёт, и работы до вечера хватит...
Я аккуратно сложила юбку в короб с другой одеждой, на голове платок завязала – от солнышка разохотившегося и на двор вышла.
Городок у нас маленький, на деревню больше похож, а градоправитель – на старосту. Только если ему такое скажешь, разве ж он согласиться? Ну, город ли, деревня ли, а принадлежности чародейские достать трудно чрезвычайно. Маг какой-нибудь проезжает раз в месяц, и тот, если приторговывает, так повезёт. А если про свечи в частности говорить, так пчёл у нас не разводит никто, город ведь. Вот после этой фразы хмыкать скептично положено. И как я сюда попала?.. А нечего, в детстве я на хуторе под холмом высоченным жила, так там и того не было.
А что в столицу пару раз наведалась, то стечение обстоятельств – удачное – неудачное – кто его теперь знает? Всё одно, там, такой как я ведьмочке посредственной, дела не найдётся. Здесь наставник, я к нему раза три в седмицу захаживаю, премудрость колдовскую постигаю, если вытянуть из него могу. Так – одежду штопаю, подшиваю, бывают такие люди, что им легче заплатить кому-то, нежели самим за иглу браться. На то и живу пока. Но я, конечно, надеюсь чародейством зарабатывать, только до этого ещё доучиться надо.
Рынок был жаркий и шумный – воскресенье. Торговки кричат, народ торгуется, у кого-то корзинку спёрли – вор через толпу пхнётся, а вслед за ним пострадавшая. Ну, мне то что – только б самой до лавки с маслом добраться.
В общем, к тому времени, когда у меня в руке оказалась увесистая бутылочка, мне хотелось только одного – воды. Пить и купаться.
Да, у нас по дороге к реке, что сразу за городом протекает, и от того загажена слабо, пара колодцев найдётся. Я с предвкушением улыбнулась и, бодро помахивая бутылкой с маслом, направилась по главной дороге к окраине города.
Хорошо ещё, что не воскресенье сегодня, ярмарки нету. А то съехались бы люди со всех окрестных деревень, пыль столбом стояла бы от самых западных ворот и до восточных. А сегодня суббота... Я так по собственному горькому опыту знаю, если тебе не нужно что-то, что можно купить только на ярмарке, закупайся всем заранее и в воскресенье – только в огород. Иначе пылью накормят.
Я напилась ледяной воды из первого попавшегося колодца, пила жадно, будто из пустыни только что пришла, закашлялась. Лицо ополоснула. Маленькая бабулька подозрительно зыркала из-за соседнего плетня. Ближе к воротам начинались совсем уж деревенские, деревянные дома, огороженные плетнями, в которые особые любители умудрялись вплетать цветы, разноцветные ленты и всё остальное, что, по их мнению, должно привлечь к их жилищу добрых духов.
- Добрый день и благоволение, госпожа. – Не люблю, когда люди заблуждаются на мой счёт, достаточно сплетников и на собственной улице, чтоб их прибавлять.
- Здравствуй, девочка. – Мигом растаяв, щербато улыбнулась бабушка. Старость – дело мудрёное...
Я попрощалась кивком, взяла свою бутылочку и пошла дальше.
В конце улицы, игнорируя ворота, свернула на узенькую тропинку вдоль изгороди крайнего дома и, стараясь по возможности оградить себя от хлёстких веток разросшегося здесь кустарника, почти побежала к третьему выходу из города. Маленькая калиточка, спрятавшаяся за кусты армелики использовалась мною гораздо чаще, чем старые кованые ворота. Она была созвучна мне так же, как и просторный деревянный дом у северной стены, и великовозрастные вишни, его окружающие.
Калитка тихо скрипнула, и я вышла на небольшой луг, жужжащий голосами сотен шмелей и пчёлок на ярких и мелких розовых цветах. Пересекла ухабистую дорогу, ведущую в одну из соседних деревень, и оказалась у берега реки, на поляне, поросшей мягкой зелёной травой. Тут было гораздо прохладнее, шумели листья ясеней под ветром, которого в городе не было и в помине, журчала вода, обкатывая пёструю гальку...
Дальше был крутой спуск. Я горной козой попрыгала к воде, обожглась, не в силах миновать густые заросли высоченной крапивы и, не успев остановиться, влетела в воду, споткнувшись об чьё-то тело. Масло в бутылке пускало озадаченные пузырьки.
Вода была не холодная, я, в общем-то, и пришла сюда окунуться, но... не в юбке. Подол потяжелел, платок мой сполз с головы, а масло взболталось. К тому же, я, кажется, порезалась об какой-то камешек на дне.
Я зашипела, помянув подлых ольнов*, и стала выбираться из реки, осторожно ступая, чтобы снова не напороться на что-нибудь острое.
Возле места, где начиналась тропинка, рос старый кряжистый дуб. Из-за крутизны берега, часть его корней была поднята на поверхность земли, вокруг росла сочная речная трава. В этой-то траве и лежал труп. Труп был очень хороший – свеженький и красивый. Бледный только очень.
Я прижала к себе бутылку локтем, подобрала мокрый подол и прикусила губу. Подойдя поближе, поставила масло на землю и склонилась над находкой.
Молодой парень, лет эдак шестнадцати лежал на спине, раскинув конечности, лицо его было умиротворённым и дыхание смерти выдавало только абсолютное отсутствие его собственного дыхания. Длинные белые волосы юноши с отливом в какой-то серебряный фиолет разметались по земле, но не потеряли своего блеска. Я подозрительно принюхалась. От «трупа» пахло мятой.
Я тяжело вздохнула и, рассудив, что хуже юбке уже не будет, села прямо на землю рядом с мёртвым красавцем. Сколько себя помню, а помню я себя уже двадцать одно лето как, не ввязывалась не в какие особые неприятности ни случайно, ни по своему желанию. Жила себе, да и жила...
Что ж мне теперь, в город спешно возвращаться и страже докладывать, мол, лежит возле речки свежий труп, это, вроде как, по вашей части, ребята... Нет, не хочу. Всё равно это чудо уже никто не спасёт, зато я проблем огребу столько, сколько за всю свою жизнь не видывала.
Я таки искупалась, а потом, обсыхая на бережку, и не думая сдерживать любопытство, решила изучить холодного парня попристальней. На нём была застёгнутая на две пуговицы роскошная, как у какого-нибудь графа, рубашка молочного цвета и сильно выцветшие бордовые бриджи, к плетёному кожаному поясу крепились два мешочка из плотной ткани – один зелёный, а второй чёрный.
Оба были накрепко затянуты, и узлы развязываться не пожелали, как я не старалась. Но на ощупь удалось определить, что в чёрном, похоже, карты, а в зелёном резная трубка. Табака не было...
Я никак не могла отвязаться от мыслей про давешнего мертвячка. Странный он... Н-да, странный. Начиная рассуждения с материальных вещей, он, конечно, вполне может быть настолько свежим, чтобы не благоухать и выглядеть презентабельно. Но если подумать, что он представлял из себя, будучи живым... Шестнадцатилетний парень в одежде знатного человека, курящий в столь раннем возрасте и таскающий с собой увесистую колоду карт... Да уж, чем только богатые господа сейчас не развлекаются. Хотя, вдруг трубка – какой-нибудь артефакт или талисман? Если припомнить цвет волос, можно подумать, что юноша – не просто человек.
- Нисайлис! – Грозный окрик наставника отвлёк меня от увлекательной теоретики и вернул в жестокую и тёмную реальность.
Свечи мои опять безнадёжно потухли.
- Будь добра, сосредоточься и сделай, наконец, то, что от тебя требуется. Я и так, не иначе, как по своему глупому добросердечию, не беру с тебя ни монеты за уроки, а оказывается, что никакого примечательного таланта, кроме феноменальной лени ты от своих уважаемых предков не унаследовала.
Свечи, призванные показать мой братский настрой низшим духам огня, ярко вспыхнули. Я заскрежетала зубами.
- Вот! А теперь держи, сколько силы хватит. – Приказал старик, усаживаясь в потёртое кресло у потрескивающего дровами камина. Это в такую-то жару. Кстати, огонь в нём он зажигал кремнём и огнивом.
Вообще – странно. Обычно обучение магии приносит мне удовольствие, даже, несмотря на все недостатки общения с наставником. Я всё-таки сама к нему пришла.
Но тут, голова ведь занята совершенно иными вещами.
На то ведь он и учитель, чтобы мучаться, вдалбливая ученику Высокую Науку, а не наблюдать за самостоятельными успехами из уютного креслица...
- Жила была девушка, - начал рассказ Талесин, задумчиво вгрызаясь в сочное яблоко. Яблоко было ещё и кислым, но, поскольку сказитель об этом заранее, видимо, не знал, то смешно сморщился. Рассевшаяся вокруг скамейки ребятня синхронно вздохнула, ожидая для героини не самой лучшей участи. – Была она круглой сиротой и с двенадцати лет жила у одной доброй старой женщины, помогая ей, - смачный хруст, - с огородом.
Я приостановилась, опустив большую корзину с одеждой на землю.
- И вот, в один ужасный день, когда девушка пересаживала нарциссы в бабулином палисаднике, появившись из-под корней толстого одуванчика, к ней явился цветочный ольн. «Убей старушку!» - Завыл он страшным низким голосом. – Маленькие слушатели вздрогнули и съёжились в страхе неизбежного. – «Возьми эту острую маленькую лопатку для цветов и избавь мир от лишних лет!» - ольн уже взобрался на ближайший нарцисс и теперь тыкал пальцем прямо девушке в лицо. А девушка была смелая и, поскольку дух был не больше взрослого крота, не очень-то испугалась. «Чем господину мешают годы? Я не стану убивать ту, что спасла меня» - сказала девушка и тихо добавила «Да и лопатка-то уже затупилась...» - Детки напряжённо сопели, тараща глаза на рыжего сказителя, увлечённо давящегося яблочным огрызком. – «Хорошо» - согласился ольн, «Тогда я возьму новые годы... хотя ты мне, вроде бы, и не должна» - с этими словами злобный дух уцепился за нос девушки, и та в одночасье стала бабушкой. После этого, пока наша героиня свыкалась с новым образом, дух уполз под свой сорняк и больше его никто не видел. А две бабушки зажили ещё дружнее прежнего, и по сей день пересаживают нарциссы.
Я довольно хмыкнула и бросила в Талесина сладкое яблоко из захваченного с собой обеда. Ведь талантище.
Каждый понедельник я разношу по заказчикам зашитую и подлатанную одежду, получаю положенную за это плату и новые заказы. Жители окраин чаще всего платят продуктами – молоком, сыром, овощами. Им там и монеты-то ни к чему, всё на своём, потом и кровью, так сказать.
Бабушка давешняя подозрительная, что по дороге к реке проживает, из-за плетня меня подозвала, и платок шерстяной, побитый молью, сунула. Я, как обычно, поулыбалась вежливо, все пожелания учла, заказ в корзинку уложила... а бабуля-то прощаться не спешит, за рукав держит. Что делать, если старому человеку поговорить не с кем? А если и есть, то всегда мало...
- Ты вот, гляжу, девка работящая. - Покровительственно начала старушенция. Я скромно кивнула, прочертив сандалией полукруг в дорожной пыли. – Дуростью разной не занимаешься, людям дело делаешь... – Она пожевала сухие губы, видимо, пробуя на вкус мою благодетельность. – А ентыя, с Галечной, всё духам роздыху не дают, поженихаться им невтерпёж.
- Да-а-а... – Понимающе протянула я, вспомнив толпу девиц по выражению мордашек схожих с липкой и приторно сладкой пряничной глазурью. Во втором своём состоянии это настоящие уптихи* с маньяческим огнём в страстных очах. Всё время посвящают самоотверженному поиску мужа, желательно богатого, умного и красивого. Я с такими предпочитаю не связываться, лучше уж стражники, право слово...
- Давеча Лания духовникова штось такое в протоке нашем углядела, что до сих пор девки хай поднимают, а батюшка ейный ругается, а только приданное из сундуков вытряхивает.
Да, у местного служителя духов этого самого приданного, небось, цельная гора, с хату размером. А хата знатная... Я таки может, и не то говорю, с низов-то своих смотря... Хм... Да... Только, кажется, с жиру девица бесится, как и подруженьки её. Свиней пасти, да козочек бодливых доить с детства сопливого не заставляли, вот ерундой и маются. К реке ночами безлунными, как похоронная процессия в эпидемию, со свечками ходят, да в потоки тёмные пялятся, суженого своего выглядывая. Боятся до поросячьего визга, колотятся, от каждого всплеска шарахаются, а ходят.
- Ну, чай не долго им баловаться осталось, раз такое дело. Пойду я, бабушка, работы много. – Я показательно качнула корзиной и, убедившись, что рукав мой освобождён от плена цепких старушечьих пальцев, пошла вниз по улице.
- Что-то тучки собираются... – Пробормотала я, вместе с зашиваемой рубашкой отползая под защиту густой листвы дуба. Река, мало изменившаяся за прошедшие сутки, звонко неслась по камням, чуть громче привычного шумели деревья, лежал среди травы ещё более неизменный, чем всё остальное труп. Кстати, странно, что деревенские кумушки, охочие до женихов, не наткнулись на него во время своих ночных экспедиций...
Я зачем-то укрыла босые незащищённые ноги мёртвого парня от первых капель дождя. И чем он мне дороже почти нового плаща, прихваченного по случаю похолодания?.. А, может... Раз он такой вечный, то пусть уж весь...
Я бездумно смотрела, как по зеленоватой речной воде расходятся частые круги. Трава, цветы и листья ясеней вздрагивали под падающими каплями. Я поёжилась, когда одна шлёпнулась мне прямо на кончик носа откуда-то из кроны. По узкому стеблю осоки возле головы трупа ползла маленькая блестящая улитка.
Во влажном чернозёме среди корявых корней я нашла дырявый прошлогодний жёлудь. Зачем-то сунула его в карман и снова уставилась на воду. В последнее время я делаю слишком много бессмысленных вещей, а если смысл у них и есть, то я его не ищу. Странно.
Дождь прекращаться не желал, только усиливался, а я уже совсем замёрзла, так и простудиться недолго. Воткнула иглу в ворот рубашки, засунула её в корзину и поднялась. Одевать пожертвованный усопшему плащ желания не возникло, смысла-то... Напитается водой, потяжелеет, к телу липнуть противно будет - не от дождя ведь, а от холода защищать должен... Тропинка была скользкой.
Наставника не было дома. Может, в лес, за травами пошёл... Я устроилась ждать на крылечке с клевером в зубах.
Дождь уже закончился, этому шумно радовались птицы, а жители Нереда стали высовывать свои носы из-за ставен и колиток.
До головной боли натренировавшись зажигать свечи единой мыслью, обмениваться с низшими духами огня тем, что у них заменяет слова, пересмотрев запасы трав на чердаке и перештопав всю одежду из корзины я снова пошла к Наставнику.
На этот раз старикашка был дома и, ворча гораздо меньше обычного, позволил войти и сесть на низенькую табуреточку у не разожженного камина. И тут же склонился над ним с кремнём и кресалом - видимо только что вернулся.
- До сего момента ты не занималась настоящей теорией магии, поскольку я не считал тебя готовой. – Наставник нервно барабанил узловатыми пальцами по потёртому подлокотнику кресла. – Это очень важный раздел. Но сейчас... думаю, сейчас мы уже можем подойти к этому вопросу.
Говорил он с таким лицом, как будто решаясь на что-то, что, либо станет благословением остатка его жизни, либо приведёт к всеобщему краху. Я по-птичьи наклонила голову, раздумывая, так ли уж нужна мне эта теоретическая магия.
- Пойдём. – Старик поднялся и бодро поковылял к дверному проёму, скрытому за куском плотной коричневой ткани. Какой-то он нетерпеливый.
Я в помещении за занавеской до этого не бывала, но Наставник, судя по всему, хранил там всякие приспособления, зелья и амулеты. На самом же деле, теперь, я не могла назвать это иначе, чем кабинетом-лабораторией.
Н-да... С размахом старикашка трудиться, а то всё старость, болячки, бедность у него... Жизнь, видите ли, потрепала... Но интерес к ней ещё не потерян.
Я ухмыльнулась.
- Присаживайся, Нисайлис. – Наставник указал мне на лавочку у стены. Я присела на край, отодвинув тючок с какой-то пахучей шуршащей травой.
Сам он сел за стол, в точно такое же, как и у камина в соседней комнате, кресло. Всё косточки свои старые бережёт.
Вроде вычитано, прокомментируйте пожалуйста ^_^ /
В общем-то звучит угрожающе... Ну, поскольку я не теряю надежды где-нибудь напечататься... со всеми вытикающими последствиями, так сказать...
Так, ето не яой, поскольку, специфика-с господа, недремлющие цензоры... -_-
Ето фэнтэзи будет, надеюсь, что не скучненькое. Стараюсь подальше от канона. На СИ выложу, когда будет десять страниц, тобишь глава. Пока только пять.
И, с духами Глава 1 А у нашей у реки среди травки мертвяки...
читать дальшеЯ подшивала юбку, сидя у открытой настежь двери. Утром солнечного света для этого как раз хватало. Можно, конечно, было бы свечу зажечь, но их и без того пара штук в сундучке осталась, так те травяные – для чародейства, достать их сложно. А господин наставник помогать с этим станет, он с самого начала обозначил, мол, если что – выкручивайся как хочешь, а ко мне не ходи со своими трудностями, с меня жизнь уж всё немногое испросила. Он вечно так ворчит, лишний повод дашь – жалеть будешь долго, наболевшее в энный раз выслушивая.
А масло для лампы и вовсе уж кончилось, на рынок нужно сходить. Сейчас-то иголку с тканью разглядеть легко, только время идёт, и работы до вечера хватит...
Я аккуратно сложила юбку в короб с другой одеждой, на голове платок завязала – от солнышка разохотившегося и на двор вышла.
Городок у нас маленький, на деревню больше похож, а градоправитель – на старосту. Только если ему такое скажешь, разве ж он согласиться? Ну, город ли, деревня ли, а принадлежности чародейские достать трудно чрезвычайно. Маг какой-нибудь проезжает раз в месяц, и тот, если приторговывает, так повезёт. А если про свечи в частности говорить, так пчёл у нас не разводит никто, город ведь. Вот после этой фразы хмыкать скептично положено. И как я сюда попала?.. А нечего, в детстве я на хуторе под холмом высоченным жила, так там и того не было.
А что в столицу пару раз наведалась, то стечение обстоятельств – удачное – неудачное – кто его теперь знает? Всё одно, там, такой как я ведьмочке посредственной, дела не найдётся. Здесь наставник, я к нему раза три в седмицу захаживаю, премудрость колдовскую постигаю, если вытянуть из него могу. Так – одежду штопаю, подшиваю, бывают такие люди, что им легче заплатить кому-то, нежели самим за иглу браться. На то и живу пока. Но я, конечно, надеюсь чародейством зарабатывать, только до этого ещё доучиться надо.
Рынок был жаркий и шумный – воскресенье. Торговки кричат, народ торгуется, у кого-то корзинку спёрли – вор через толпу пхнётся, а вслед за ним пострадавшая. Ну, мне то что – только б самой до лавки с маслом добраться.
В общем, к тому времени, когда у меня в руке оказалась увесистая бутылочка, мне хотелось только одного – воды. Пить и купаться.
Да, у нас по дороге к реке, что сразу за городом протекает, и от того загажена слабо, пара колодцев найдётся. Я с предвкушением улыбнулась и, бодро помахивая бутылкой с маслом, направилась по главной дороге к окраине города.
Хорошо ещё, что не воскресенье сегодня, ярмарки нету. А то съехались бы люди со всех окрестных деревень, пыль столбом стояла бы от самых западных ворот и до восточных. А сегодня суббота... Я так по собственному горькому опыту знаю, если тебе не нужно что-то, что можно купить только на ярмарке, закупайся всем заранее и в воскресенье – только в огород. Иначе пылью накормят.
Я напилась ледяной воды из первого попавшегося колодца, пила жадно, будто из пустыни только что пришла, закашлялась. Лицо ополоснула. Маленькая бабулька подозрительно зыркала из-за соседнего плетня. Ближе к воротам начинались совсем уж деревенские, деревянные дома, огороженные плетнями, в которые особые любители умудрялись вплетать цветы, разноцветные ленты и всё остальное, что, по их мнению, должно привлечь к их жилищу добрых духов.
- Добрый день и благоволение, госпожа. – Не люблю, когда люди заблуждаются на мой счёт, достаточно сплетников и на собственной улице, чтоб их прибавлять.
- Здравствуй, девочка. – Мигом растаяв, щербато улыбнулась бабушка. Старость – дело мудрёное...
Я попрощалась кивком, взяла свою бутылочку и пошла дальше.
В конце улицы, игнорируя ворота, свернула на узенькую тропинку вдоль изгороди крайнего дома и, стараясь по возможности оградить себя от хлёстких веток разросшегося здесь кустарника, почти побежала к третьему выходу из города. Маленькая калиточка, спрятавшаяся за кусты армелики использовалась мною гораздо чаще, чем старые кованые ворота. Она была созвучна мне так же, как и просторный деревянный дом у северной стены, и великовозрастные вишни, его окружающие.
Калитка тихо скрипнула, и я вышла на небольшой луг, жужжащий голосами сотен шмелей и пчёлок на ярких и мелких розовых цветах. Пересекла ухабистую дорогу, ведущую в одну из соседних деревень, и оказалась у берега реки, на поляне, поросшей мягкой зелёной травой. Тут было гораздо прохладнее, шумели листья ясеней под ветром, которого в городе не было и в помине, журчала вода, обкатывая пёструю гальку...
Дальше был крутой спуск. Я горной козой попрыгала к воде, обожглась, не в силах миновать густые заросли высоченной крапивы и, не успев остановиться, влетела в воду, споткнувшись об чьё-то тело. Масло в бутылке пускало озадаченные пузырьки.
Вода была не холодная, я, в общем-то, и пришла сюда окунуться, но... не в юбке. Подол потяжелел, платок мой сполз с головы, а масло взболталось. К тому же, я, кажется, порезалась об какой-то камешек на дне.
Я зашипела, помянув подлых ольнов*, и стала выбираться из реки, осторожно ступая, чтобы снова не напороться на что-нибудь острое.
Возле места, где начиналась тропинка, рос старый кряжистый дуб. Из-за крутизны берега, часть его корней была поднята на поверхность земли, вокруг росла сочная речная трава. В этой-то траве и лежал труп. Труп был очень хороший – свеженький и красивый. Бледный только очень.
Я прижала к себе бутылку локтем, подобрала мокрый подол и прикусила губу. Подойдя поближе, поставила масло на землю и склонилась над находкой.
Молодой парень, лет эдак шестнадцати лежал на спине, раскинув конечности, лицо его было умиротворённым и дыхание смерти выдавало только абсолютное отсутствие его собственного дыхания. Длинные белые волосы юноши с отливом в какой-то серебряный фиолет разметались по земле, но не потеряли своего блеска. Я подозрительно принюхалась. От «трупа» пахло мятой.
Я тяжело вздохнула и, рассудив, что хуже юбке уже не будет, села прямо на землю рядом с мёртвым красавцем. Сколько себя помню, а помню я себя уже двадцать одно лето как, не ввязывалась не в какие особые неприятности ни случайно, ни по своему желанию. Жила себе, да и жила...
Что ж мне теперь, в город спешно возвращаться и страже докладывать, мол, лежит возле речки свежий труп, это, вроде как, по вашей части, ребята... Нет, не хочу. Всё равно это чудо уже никто не спасёт, зато я проблем огребу столько, сколько за всю свою жизнь не видывала.
Я таки искупалась, а потом, обсыхая на бережку, и не думая сдерживать любопытство, решила изучить холодного парня попристальней. На нём была застёгнутая на две пуговицы роскошная, как у какого-нибудь графа, рубашка молочного цвета и сильно выцветшие бордовые бриджи, к плетёному кожаному поясу крепились два мешочка из плотной ткани – один зелёный, а второй чёрный.
Оба были накрепко затянуты, и узлы развязываться не пожелали, как я не старалась. Но на ощупь удалось определить, что в чёрном, похоже, карты, а в зелёном резная трубка. Табака не было...
Я никак не могла отвязаться от мыслей про давешнего мертвячка. Странный он... Н-да, странный. Начиная рассуждения с материальных вещей, он, конечно, вполне может быть настолько свежим, чтобы не благоухать и выглядеть презентабельно. Но если подумать, что он представлял из себя, будучи живым... Шестнадцатилетний парень в одежде знатного человека, курящий в столь раннем возрасте и таскающий с собой увесистую колоду карт... Да уж, чем только богатые господа сейчас не развлекаются. Хотя, вдруг трубка – какой-нибудь артефакт или талисман? Если припомнить цвет волос, можно подумать, что юноша – не просто человек.
- Нисайлис! – Грозный окрик наставника отвлёк меня от увлекательной теоретики и вернул в жестокую и тёмную реальность.
Свечи мои опять безнадёжно потухли.
- Будь добра, сосредоточься и сделай, наконец, то, что от тебя требуется. Я и так, не иначе, как по своему глупому добросердечию, не беру с тебя ни монеты за уроки, а оказывается, что никакого примечательного таланта, кроме феноменальной лени ты от своих уважаемых предков не унаследовала.
Свечи, призванные показать мой братский настрой низшим духам огня, ярко вспыхнули. Я заскрежетала зубами.
- Вот! А теперь держи, сколько силы хватит. – Приказал старик, усаживаясь в потёртое кресло у потрескивающего дровами камина. Это в такую-то жару. Кстати, огонь в нём он зажигал кремнём и огнивом.
Вообще – странно. Обычно обучение магии приносит мне удовольствие, даже, несмотря на все недостатки общения с наставником. Я всё-таки сама к нему пришла.
Но тут, голова ведь занята совершенно иными вещами.
На то ведь он и учитель, чтобы мучаться, вдалбливая ученику Высокую Науку, а не наблюдать за самостоятельными успехами из уютного креслица...
- Жила была девушка, - начал рассказ Талесин, задумчиво вгрызаясь в сочное яблоко. Яблоко было ещё и кислым, но, поскольку сказитель об этом заранее, видимо, не знал, то смешно сморщился. Рассевшаяся вокруг скамейки ребятня синхронно вздохнула, ожидая для героини не самой лучшей участи. – Была она круглой сиротой и с двенадцати лет жила у одной доброй старой женщины, помогая ей, - смачный хруст, - с огородом.
Я приостановилась, опустив большую корзину с одеждой на землю.
- И вот, в один ужасный день, когда девушка пересаживала нарциссы в бабулином палисаднике, появившись из-под корней толстого одуванчика, к ней явился цветочный ольн. «Убей старушку!» - Завыл он страшным низким голосом. – Маленькие слушатели вздрогнули и съёжились в страхе неизбежного. – «Возьми эту острую маленькую лопатку для цветов и избавь мир от лишних лет!» - ольн уже взобрался на ближайший нарцисс и теперь тыкал пальцем прямо девушке в лицо. А девушка была смелая и, поскольку дух был не больше взрослого крота, не очень-то испугалась. «Чем господину мешают годы? Я не стану убивать ту, что спасла меня» - сказала девушка и тихо добавила «Да и лопатка-то уже затупилась...» - Детки напряжённо сопели, тараща глаза на рыжего сказителя, увлечённо давящегося яблочным огрызком. – «Хорошо» - согласился ольн, «Тогда я возьму новые годы... хотя ты мне, вроде бы, и не должна» - с этими словами злобный дух уцепился за нос девушки, и та в одночасье стала бабушкой. После этого, пока наша героиня свыкалась с новым образом, дух уполз под свой сорняк и больше его никто не видел. А две бабушки зажили ещё дружнее прежнего, и по сей день пересаживают нарциссы.
Я довольно хмыкнула и бросила в Талесина сладкое яблоко из захваченного с собой обеда. Ведь талантище.
Каждый понедельник я разношу по заказчикам зашитую и подлатанную одежду, получаю положенную за это плату и новые заказы. Жители окраин чаще всего платят продуктами – молоком, сыром, овощами. Им там и монеты-то ни к чему, всё на своём, потом и кровью, так сказать.
Бабушка давешняя подозрительная, что по дороге к реке проживает, из-за плетня меня подозвала, и платок шерстяной, побитый молью, сунула. Я, как обычно, поулыбалась вежливо, все пожелания учла, заказ в корзинку уложила... а бабуля-то прощаться не спешит, за рукав держит. Что делать, если старому человеку поговорить не с кем? А если и есть, то всегда мало...
- Ты вот, гляжу, девка работящая. - Покровительственно начала старушенция. Я скромно кивнула, прочертив сандалией полукруг в дорожной пыли. – Дуростью разной не занимаешься, людям дело делаешь... – Она пожевала сухие губы, видимо, пробуя на вкус мою благодетельность. – А ентыя, с Галечной, всё духам роздыху не дают, поженихаться им невтерпёж.
- Да-а-а... – Понимающе протянула я, вспомнив толпу девиц по выражению мордашек схожих с липкой и приторно сладкой пряничной глазурью. Во втором своём состоянии это настоящие уптихи* с маньяческим огнём в страстных очах. Всё время посвящают самоотверженному поиску мужа, желательно богатого, умного и красивого. Я с такими предпочитаю не связываться, лучше уж стражники, право слово...
- Давеча Лания духовникова штось такое в протоке нашем углядела, что до сих пор девки хай поднимают, а батюшка ейный ругается, а только приданное из сундуков вытряхивает.
Да, у местного служителя духов этого самого приданного, небось, цельная гора, с хату размером. А хата знатная... Я таки может, и не то говорю, с низов-то своих смотря... Хм... Да... Только, кажется, с жиру девица бесится, как и подруженьки её. Свиней пасти, да козочек бодливых доить с детства сопливого не заставляли, вот ерундой и маются. К реке ночами безлунными, как похоронная процессия в эпидемию, со свечками ходят, да в потоки тёмные пялятся, суженого своего выглядывая. Боятся до поросячьего визга, колотятся, от каждого всплеска шарахаются, а ходят.
- Ну, чай не долго им баловаться осталось, раз такое дело. Пойду я, бабушка, работы много. – Я показательно качнула корзиной и, убедившись, что рукав мой освобождён от плена цепких старушечьих пальцев, пошла вниз по улице.
- Что-то тучки собираются... – Пробормотала я, вместе с зашиваемой рубашкой отползая под защиту густой листвы дуба. Река, мало изменившаяся за прошедшие сутки, звонко неслась по камням, чуть громче привычного шумели деревья, лежал среди травы ещё более неизменный, чем всё остальное труп. Кстати, странно, что деревенские кумушки, охочие до женихов, не наткнулись на него во время своих ночных экспедиций...
Я зачем-то укрыла босые незащищённые ноги мёртвого парня от первых капель дождя. И чем он мне дороже почти нового плаща, прихваченного по случаю похолодания?.. А, может... Раз он такой вечный, то пусть уж весь...
Я бездумно смотрела, как по зеленоватой речной воде расходятся частые круги. Трава, цветы и листья ясеней вздрагивали под падающими каплями. Я поёжилась, когда одна шлёпнулась мне прямо на кончик носа откуда-то из кроны. По узкому стеблю осоки возле головы трупа ползла маленькая блестящая улитка.
Во влажном чернозёме среди корявых корней я нашла дырявый прошлогодний жёлудь. Зачем-то сунула его в карман и снова уставилась на воду. В последнее время я делаю слишком много бессмысленных вещей, а если смысл у них и есть, то я его не ищу. Странно.
Дождь прекращаться не желал, только усиливался, а я уже совсем замёрзла, так и простудиться недолго. Воткнула иглу в ворот рубашки, засунула её в корзину и поднялась. Одевать пожертвованный усопшему плащ желания не возникло, смысла-то... Напитается водой, потяжелеет, к телу липнуть противно будет - не от дождя ведь, а от холода защищать должен... Тропинка была скользкой.
Наставника не было дома. Может, в лес, за травами пошёл... Я устроилась ждать на крылечке с клевером в зубах.
Дождь уже закончился, этому шумно радовались птицы, а жители Нереда стали высовывать свои носы из-за ставен и колиток.
До головной боли натренировавшись зажигать свечи единой мыслью, обмениваться с низшими духами огня тем, что у них заменяет слова, пересмотрев запасы трав на чердаке и перештопав всю одежду из корзины я снова пошла к Наставнику.
На этот раз старикашка был дома и, ворча гораздо меньше обычного, позволил войти и сесть на низенькую табуреточку у не разожженного камина. И тут же склонился над ним с кремнём и кресалом - видимо только что вернулся.
- До сего момента ты не занималась настоящей теорией магии, поскольку я не считал тебя готовой. – Наставник нервно барабанил узловатыми пальцами по потёртому подлокотнику кресла. – Это очень важный раздел. Но сейчас... думаю, сейчас мы уже можем подойти к этому вопросу.
Говорил он с таким лицом, как будто решаясь на что-то, что, либо станет благословением остатка его жизни, либо приведёт к всеобщему краху. Я по-птичьи наклонила голову, раздумывая, так ли уж нужна мне эта теоретическая магия.
- Пойдём. – Старик поднялся и бодро поковылял к дверному проёму, скрытому за куском плотной коричневой ткани. Какой-то он нетерпеливый.
Я в помещении за занавеской до этого не бывала, но Наставник, судя по всему, хранил там всякие приспособления, зелья и амулеты. На самом же деле, теперь, я не могла назвать это иначе, чем кабинетом-лабораторией.
Н-да... С размахом старикашка трудиться, а то всё старость, болячки, бедность у него... Жизнь, видите ли, потрепала... Но интерес к ней ещё не потерян.
Я ухмыльнулась.
- Присаживайся, Нисайлис. – Наставник указал мне на лавочку у стены. Я присела на край, отодвинув тючок с какой-то пахучей шуршащей травой.
Сам он сел за стол, в точно такое же, как и у камина в соседней комнате, кресло. Всё косточки свои старые бережёт.
Вроде вычитано, прокомментируйте пожалуйста ^_^ /
@музыка: Blackmore's night
@темы: Книги, Литература
-
-
25.06.2007 в 07:26Рынок был жаркий и шумный – воскресенье. Торговки кричат, народ торгуется, у кого-то корзинку спёрли – вор через толпу пхнётся, а вслед за ним пострадавшая. Ну, мне то что – только б самой до лавки с маслом добраться.
В общем, к тому времени, когда у меня в руке оказалась увесистая бутылочка, мне хотелось только одного – воды. Пить и купаться.
Да, у нас по дороге к реке, что сразу за городом протекает, и от того загажена слабо, пара колодцев найдётся. Я с предвкушением улыбнулась и, бодро помахивая бутылкой с маслом, направилась по главной дороге к окраине города.
а потом у тебя
Хорошо ещё, что не воскресенье сегодня, ярмарки нету. А то съехались бы люди со всех окрестных деревень, пыль столбом стояла бы от самых западных ворот и до восточных. А сегодня суббота... ...
Так суббота или воскресенье??? Я потерялась в догадках. ^_~
А все остальное все хорошо!
-
-
25.06.2007 в 12:38а так ничего, напишешь - можешь и издать потом.
-
-
25.06.2007 в 19:33То ж рынок, а то - ярмарка ^_^ Рынок - это каждый день, а ярмарка - это что-то празднично-масштабное. Но, раз заблуждает, я подумаю, как исправиться.
PDD
а так ничего, напишешь - можешь и издать потом.
Ну, если вы так думаете, то издам несомненно ^_~
Всем спасибо *краснею и лыблюсь*, буду выкладывать дальше по мере написания.
-
-
26.06.2007 в 05:22